Так вышло, что я в семье самая старшая. В десять лет я страстно хотела братика, и терроризировала родителей, что-нибудь предпринять. Наконец, мои просьбы возымели успех и в одиннадцать лет они мне подарили Петю. Теперь каждый день я спешила после уроков домой, чтобы поиграть с ним. В ту пору еще существовали предрассудки, запрещающие девочкам видеть мальчиков голышом, даже младенцев. А по-тому мама выгоняла меня из комнаты, когда собиралась менять Пете пеленки. Но, как гласит пословица... запретный плод сладок, и я все же ухитрялась иной раз пощупать ему промежность... вдруг он мокренький. Но мама наказывала меня за это.
     Время неумолимо летело вперед, и вот я поступила в институт на факультет журналистики, Петрушка же пошел в первый класс. Я стала женщиной в семнадцать лет с одним сокурсником у него дома, но дальше наши отношения продолжение не имели. Точно помню, с какого момента в первый раз в моем сознании вспыхнула сексуальная фантазия относительно братика. Однажды вечером стою у зеркала и рассматриваю свою сформировавшуюся грудь и вспоминаю нежность рук сокурсника, когда мы занимались любовью у него дома. Внезапно я дотрагиваюсь до соска и мну пальцами. Он быстро сделался твердым, а в трусики словно подложили горячие угольки. Лихорадочными движениями стаскиваю с себя тесные джинсы и запускаю руку в трусики. Ласкаю влажный лобок столь неистово, что чувствую половое наслаждение. И вот в такой важный момент вдруг вижу в зеркале любопытный глаз братика. Поначалу во мне появилось чувство неловкости, но дверь я почему-то не закрыла. Увидев, что его обнаружили, Петрушка поспешно убежал в свою комнату. Я проследовала за ним с целью поколотить, но он успел запереть дверь.
     - Если немедленно не откроешь, я все расскажу родителям, - в гневе заявила я. - Ты знаешь вкус от-цовского ремня, маленький паршивец?
     - Не говори родителям, умоляю! - Спустя некоторое время подал голос Петрушка и впустил меня.
     Я была возмущена и накинулась на него с тумаками. Во мне все клокотало от обиды, но вместе с тем сексуальная возбужденность не прошла. Я повалила его на кровать и лишь тут заметила мокрое пятно на промежности его трико. Этот извращенец дрочил, когда наблюдал за мной!
     - И что ты видел? - хлеща его по нежно-розовым щечкам, спросила я.
     - Ничего такого! - он начал хныкать от боли. - Клянусь, ничего такого я не видел. Прошу, не говори родителям. Я сознаю свою вину.
     - Хорошо, что ты осознал свою вину. Но наказать тебя я все же должна, чтобы впредь неповадно было. - Я села на смятую постель и приказала Петрушке лечь мне на колени животиком вниз. - Я сама тебя отшлепаю. Должно быть, решив, что я ограничусь парой-тройкой ударов, Петрушка покорно лег мне на колени. Почувствовав себя хозяйкой положения, я задрала вверх ему майку и стянула трико вместе с трусиками. Братик поначалу воспротивился этому и забрыкался, но мой в меру сильный шлепок утихомирил его. Я хлестала маленькую белоснежную попку до тех пор, пока та не сделалась пунцовой, и во мне с каждым шлепком нарастало половое возбуждение.
     - Станешь еще подглядывать? - прекратив истязания, спросила я хныкающего Петрушку.
     - Я больше не буду! - без конца повторял он, зачем-то шире расставив ноги.
     Только сейчас я заметила, какая красивая у братика попка... ягодицы, словно две половинки персика, разделенные анальной расщелиной. Я почувствовала бедром его твердый пенис. Ой, кажется, у этого жеребенка снова стоит! - Я была поражена и заведена одновременно. Я давно мечтала посмотреть на голенького Петрушку, и не намерена упускать такой случай. Чтобы лучше разглядеть малыша, я поставила его на ноги. Стремясь скрыть свой стоявший пенис, он стал спешно натягивать трусики, однако я помешала ему.
     - Если дашь мне потрогать тебя, то я тоже дам, - предложила я братику.
     Он выглядел жутко взволнованным и скованным, и продолжал заслонять ладошками пенис. Поудобнее устроившись на постели, я раздвинула ноги таким образом, чтобы Петрушка мог видеть мою промежность во всей красе.
     - Можешь трогать, сколько пожелаешь, а после я.
     Малыш шумно засопел и не сразу отважился подойти ближе... Но затем я ощутила его влажные ла-дошки на лобке, и не смогла сдержать стон наслаждения. В этот миг меня не заботил тот факт, что я совершаю скверный поступок, и что с минуту на минуту могут нагрянуть предки. Неумелые ласки братика лишали всяческого рассудка, и я просила его не останавливаться. Когда я находилась уже на грани экстаза, прозвучал звонок в дверь. Мы в спешке привели себя в порядок, в относительный, конечно, и я пошла открывать...
     - Что сегодня рано? - спросила я переступающую порог маму, перехватив сумку с провизией.
     - Да нас директор отпустил, - ответила она, снимая пальто. - А ты что такая взъерошенная?
     - Просто... - мой воспаленный страстью рассудок не нашел вразумительного ответа. Я отнесла сумку в кухню, по пути проверив содержимое. - Петрушка, радуйся! Тебе купили персиковый йогурт!
     - Да, но только после ужина, - строго сказала мама подбежавшему с голодным взором Петрушке.
     Малыш успел сменить трико с трусиками и теперь выглядел так, словно ничего между нами не про-изошло. Я принялась помогать маме ужин готовить. Занимаясь таким нудным делом, как чистка картошки, я не переставала думать о братике... он у меня такой маленький и неопытен в сексе, что нужно быть чуткой с ним и относиться к нему, как к младенцу. По сути, Петрушка и являлся еще таковым... без поросли на мо-шонке. От этой смелой мысли меня пробила дрожь и вновь почувствовала горячую влагу в промежности. Я дольше не могла стоять и непринужденно чистить долбанную картошку, я слишком была возбуждена. Бросив нож на стол, я пулей кинулась в ванную, остудиться под холодным душем. Раздевшись до костюма Евы, я встала под ледяные, как поначалу казалось, струи воды. Но вода не смогла охладить сексуальной жажды восемнадцатилетней девушки, и моя рука отчаянно терла мокрую киску, из которой уже текла смазка. Я взяла душевую трубку и промыла холодными струями промежность.
     - Что ты там делаешь, Адриана? - услышала я несколько пораженный голос мамы сквозь шум воды. - С тобой все в порядке?
     - Да, мам, сейчас выйду, - ответила я невольно раздраженно, и принялась вытираться полотенцем.
     - Ладно, можешь не спешить. Я только хотела сказать, что ушла к тете Кларе.
     Едва дверь за мамой закрылась, я с бьющимся от волнения сердцем распахнула дверь ванной и кликну-ла Петрушку. Через секунду он вышел из своей комнаты походкой робкого котенка. Я наслаждалась под изучающим интимные частички моего тела взором чудных васильковых глазенок, и нарочно поставила шире ножки, дозволив ему разглядывать свою <киску>. Он не сразу решился подойти ближе, но когда все же сделал пару шагов ко мне, я вручила ему полотенце и попросила вытереть мне спинку. Он прилежно выполнил мое поручение, не отводя глаз от моей попки. Но промежность также нуждается в сухом полотенце, а потому его мягкие руки несмело проникли туда и нежно коснулись лобка. Его прикосновение вновь послужила толчком для моего возбуждения. Я вся просто кипела! Ах! - издала чувственный вздох, когда мягкая ладошка Петрушки скользнула вдоль расщелины. Маленький шалун задумал поиграть? Что ж, я не имела возражений против игры <в доктора>, и позволила ему играть своей <киской>. Сама же в это время стащила с него трусики и взяла в руку его яички. Боже, какое сладостное ощущение переполняет тебя, когда держишь в руке маленькое мужское достоинство! Оно пока не входило не одно лоно, еще по-детски чистенькое, розовенькое, и тебе первой выпало испробовать его в деле. Я присела на корточки и прежде поцеловала мошонку с яичками. Потом, набрав больше воздуха в грудь и смелости в сердце, взяла его твердый сладенький <чупа-чупс> и стала производить сосательные движения. Он выдержал не дольше минуты, прыснув свой солоноватый сок мне в рот. Я испила его до капли. Сок моего малолетнего братика на вкус оказался немного приятнее сока сокурсника, и я готова была пить его бесконечно. Но нужно было идти на кухню и делать картофельное пюре, и потому я приказала себе протрезветь, насколько это возможно. Накинула купальный халат на свое обнаженное тело и выскользнула из ванной, успев по пути шепнуть на ухо, что это еще не конец, и что приду к нему ночью...