«Ровно через неделю после праздника победы прибегаю я к Ленке и сообщаю, что моя мать уезжает за досками и фанерой в Вахрушев и что поэтому мы можем вместе провести эту ночь у меня:

- Ты вот, — говорю я ей с упрёком, — в отличие от Нинки, не очень-то поверила рассказу о том, что я видела у соседок. Так вот их мужики только что пришли к ним. Там пир начался. А чем он кончится, есть возможность подсмотреть. На кухне у нас стена уже почти полностью восстановлена, зато в комнате только что порушена, и дырок в ней не счесть. И такие есть большие! Полный обзор!

Долго уговаривать её не пришлось. Собрались и пошли. По дороге встречаем мамулю, она просит проводить её до поезда. Делать нечего. Пошли с ней на вокзал. А там — видим: обе мои соседки в окружении дюжины мужиков. Среди них Слава и Иван. Неужели уезжают? Крутимся неподалёку, прислушиваемся, чтобы разузнать подробности. Появляетесь вы, Женя…»

При этих словах Вера поглаживает его лицо.

- А что я? — в дремоте спрашивает он.

«А ничего, покрутился, покрутился, закурил и отошёл куда-то… Но нам к этому время стало ясно, что уезжают не наши соседки, а их хахали. Между тем и те и другие, пока ты ещё был с ними, обращаясь к тебе, как бы в шутку говорили:

- Заместитель!

Ну мы и решили не упускать такого случая, чтобы понаблюдать за твоими действиями в этом качестве. Попрощались быстро с мамой и бегом домой — оборудовать позиции для наблюдения. Слышим, возвращаются соседки. Одни, правда, но по голосам их чувствуется, что очень возбуждены, хихикают, шутливо задирают друг дружку, обмениваются лёгкими шлепками. Видно, ждут кого-то. Мы не сомневались, кого… Временами заходят в спальню, и мы видим, как они сдвигают кровати и застилают их одеялами… Но неожиданно для нас заваливается целая куча мужиков, и начинается неимоверный галдёж. И длится он час, другой, третий… А спальня пустая… Нам всё это осточертело, и мы решили лечь спать. Сколько я спала, не знаю, будет меня Ленка и говорит:

- Смотри! Начинается, вроде… Женя только что разделся до гола и нырнул под одно из одеял… Видишь, сладко вытягивается и смыкает глаза…

Открывается дверь и слышатся женские голоса:

- Смотри, Шурок, а наш гость дрыхнет без задних ног!

- Небось, устал, бедняга, намаялся ходить туда-сюда, пока мы выпроваживали ребят.

- Ходил туда-сюда, говоришь… Бегал, наверно… Только вот куда? Сознавайся, куда и к кому? — Аня срывает с тебя одеяло и смеётся: — Ты только посмотри на него! С чем пожаловал к нам, дорогой! Что-то я никак не разгляжу. А ты, Шур?

- Тебе принести поесть чего-нибудь? — участливо спрашивает та.

- Ничего мне такого не надо! — протестуешь ты. — Быстро раздевайтесь и ко мне!

- Он, Шурочка, собирается нас чем-то удивить, — продолжает Аня.

- Ну что ж, посмотрим! —говорит Шура и начинает расстёгивать платье.

- Посмотрим! — кивает головой Аня и, следуя её примеру, стаскивает с себя юбку, после чего берётся за кофточку.

- Ох, какие же вы прелестницы! Одно только зрелище того, как вы разоблачаетесь, лишило меня остатков сна!

- Сейчас мы тебя ещё кое-чего лишим! —обещает Аня, снимая через голову комбинацию и принимаясь за пояс, на котором держались чулки.

Шура, наоборот, сначала отстёгивает чулки и спускает их на пол, затем, скрещёнными руками задирает до пояса подол рубашки, отстегивает пояс и только потом тянет подол дальше вверх. Теперь они стоят перед ним почти голые, в одних только бюстгальтерах и трусиках.

- Дальше не надо, иначе у меня глаза из орбит выскочат! — восклицает Женя. — Идите сюда и позвольте мне самому доделать остальное!

Обе они устремляются с одной и другой стороны к постели, моментально взбираются на неё, усаживаются рядом с той и устремляют взоры на низ твоего живота.

- И что же вы там видите, милые мои? — не без некоторой гордости спрашиваешь ты.

- Да, постарался, вроде бы…

- Это вы постарались, демонстрируя передо мной искусство раздевания. Убедились? Глаза ваши вас не обманывают? Для пущей наглядности пощупайте… Так…

Обхватив их за подмышки, ты, Женя, протискиваешь свои ладони под нижние кромки бюстгальтеров и начинаешь мять груди — у одной правую, у другой левую, — одновременно потирая соски. Они заёрзали, их пальцы заработали также энергично, как и твои.

- Нравится? — спрашивает Шура, склонив к тебе голову и целуя в шею под мочкой уха.

- Ещё как! А вам?

- Сделай так, чтобы лямки лифчика не врезались в кожу и не причиняли боль.

- Вас понял. Подпруги верхние, значит, ослабить? А может, совсем их скинуть?

Ты извлекает кисти рук из чашек бюстгальтеров, развёртываешь тела своих подруг таким образом, чтобы они оказались повёрнутыми к тебе спинами, и расстёгиваешь пряжки.

- Ну вот, теперь можете сбрую свою сбросить. А мне теперь ничего не мешает лицезреть ваши перси… Но вот незадача… хотелось бы не только взирать на них, гладить, мять, но и целовать. Вы не против?

- А почему бы и нет? — игриво отвечают мои соседки.

- Да вот рот-то у меня один… Что мне делать? Надоумьте меня…

- Что ты хочешь он нас услышать? — томно спрашивает Аня.

- Давеча, при первом свидании с вами, мой выбор зависел от того, кто скорее склонен был ответить мне взаимностью. Поэтому, наверно, Шурочка и была первой, и ей, помнится, больше досталось… А сегодня мне трудно отдать предпочтение…

- Да, нелёгко тебе…

Тем временем ты запускаешь ладони под резинки их трусов и ласково продвигаешь их вниз, очевидно, перебирая там пальцами…

- Ой, чегой-то вы вдруг так сильно заёрзали? Щекотно? Чувствую, чувствую, как там уже влажно и горячо… Так как поступим? Кто будет первой?

- Я! — вызывается Аня. — В прошлый раз мне досталось всего два раза, а Шуре не меньше трёх.

- Но и не больше, — уточняет та. — Не надо было выпендриваться…

- Было дело, — соглашаешься с этим ты, Женя. — Но сейчас она, кажется, готова покаяться.

- Каюсь, каюсь, не права была и сожалею о том.

- Этого мало, — говоришь вдруг ты. — Придётся тебе просить у нас прощения. Правильно я говорю, Шура?

- Правильно.

- Тогда, Аня повернись к нам лицом и склонись перед нами на коленях…

- Что ты ещё придумал? — с недоумением, перемешенным с любопытством, спрашивает та, поднимаясь со своего зада на колени и разворачиваясь лицом к ним.

- А свечку, свечку мою из рук зачем выпускаешь?

- Не надо? Тогда, Шура, убери свою руку! Что дальше?

- Приложи к ней свои губы, приголубь её…

- К чему приложить-то?

- К свечке!.. Вот так! Теперь разрешаем тебе освободиться от трусов и расположиться на моих бёдрах так, чтобы ты смогла поместить эту самую свечку в своё лоно. А я буду держать тебя за твои грудки и, если ты проявишь должное рвение, целовать их. Помнишь, как мы это уже делали?

Ничего не отвечая, но с явным удовольствием Аня выполняет эти указания и, обхватив тебя за шею, начинает, опираясь на колени, яростно поднимать и опускать свой зад, однако спустя несколько мгновений вынуждена остановиться:

- Надо же, выскочила твоя чёртова свечка!

- Ну что же, придётся тебе восстановить статус-кво…

- А это ещё что такое? — спрашивает она, одной рукой продолжая держаться за его шею, а другой ища потерянный предмет.

- То самое, что ты сейчас делаешь… Вставила?.. Вот так… Но впредь будь поаккуратней. А то придётся поменять подсвечник.

- Как бы не так! Не дождёшься! —с вызовом заявляет Аня и возобновляет свои энергичные движения.

- А мне что прикажите делать, ждать? — спрашивает Шура.

- Ничего не поделаешь, дорогая, — отвечает Аняя. — Пока последние соки из него не выжму, тебе не уступлю…

- А как же безопасность? — интересуешься ты. — Не залетишь?

- Не твоя забота…

- И всё же…

Вместо ответа она останавливается, склоняется над тобой, долго целует его, а потом произносит:

- Не бойся…Думаю, что нет…

И снова принимается за своё.

- Ну что ж, пойдём до конца, — соглашаешься ты и, приподнявшись, погружаешь своё лицо в её груди, покрываешь их поцелуями, время от времени беря в зубы и теребя языком то один, то другой сосок».

По-прежнему пребывая в полудремоте, Женя, слушая описание этой сценки, как на яву, представляет себе, о чём он тогда думал.

Мысль его сосредоточена была в то время на одном: «Завтра на встрече с Татьяной Фёдоровной, вполне возможно, обстоятельства сложатся так, что от меня потребуются свежие силы, и потому сегодня ими чрезмерно излишествовать не следует. Но как этого добиться, принимая во внимание, что от меня ждут сейчас две эти раскрепостившиеся женщины? Можно, конечно, сослаться на позднее время и желание поспать… Но насколько это будет честно по отношению к ним?.. Да и стоит ли ради предполагаемого завтра жертвовать реальным сегодня?.. Эвон, с каким удовольствием и как живо рысит одна, а к старту уже, поди, готова другая…»

Он судорожно хватает ладошку Веры и ведёт её вниз своего живота — туда, где в тесноте плавок в довольно напряжённом положении находилось его естество… Поражённая рассказчица замолкает.

- Ты чего? — спрашивает её Лена.

- Ничего… Дай передохнуть… Продолжи-ка ты пока…

- Ладно… Слушайте.

«Итак, Женя вцепился ртом в сосок Ани, а Шура лежит на боку лицом к ним, но на них не смотрит, глаза её закрыты. Освободив одну из рук — ту, что была ближе к ней, — Женя опускает ладонь к её лицу, проводит ею по подбородку. Она приоткрывает губы и прижимает их к подушечкам его пальцев, облизывает языком, затем берёт их и кладёт себе на грудь. Но тут следует шлепок и окрик:

- Эй, тебе мало двух моих? Ну и шкодлив же ты, милок!

Аня хватает его за кисть заблудившейся руки, возвращает её на то место, которое та только что покинула, и возобновляет свои приседания. Движения её убыстряются, она начинает охать и ахать, наконец, кричит что-то невнятное».

- Погоди, Ленок… прерывает её Нина. — А давай спросим Женю, что он об этом помнит?

- Я? — переспрашивает тот, напрягает память и отвечает: — Мне тоже показалось, что и я близок к финишу… И подумал: может, всё-таки соскочить в последний момент?..

- А зачем соскочить-то вздумалось? — интересуется Нина.

- Да было одно соображение…

- Какое?

- Разве не понятно?.. Силы для её подруги хотел сохранить… Но острота ощущений была настолько сильной, что лишила воли, и я с наслаждением начал ощущать, как струйки моей жизненной энергии выплёскиваются в её горячее и мокрое нутро… Однако, продолжай, продолжай, Леночка. Интересно рассказываешь…

«Я и рассказываю… Не прерывайте меня… Конечно, о том, что ты собирался соскакивать, понятия не имел никто — ни мы с Веркой, ни эти тётки…Но помню, что ты только и мог произнести:

- Да, жизнь прекрасна и удивительна!

Аня же безжизненно повисла на тебе, потом долго и нежно целовала, медленно опустилась на кровать, перевернулась на спину и закрыла глаза. А Шура с изумлением взирает на то, что осталось ей после приседаний её подруги, дотрагивается до них, — сморщенных, мокрых (это даже нам было видно) и, судя по всему, липких. Ты, Женя, повернулся к ней и сказал:

- Да, дорогая, я тебя понимаю. Удивлению твоему нет предела, и ничего прекрасного ты в этом не видишь… Никаких признаков жизни…

Вместо ответа она обняла тебя и поцеловала. Ты ответил ей тем же, одной рукой обнял за шею, другой гладил попу — сначала поверх трусиков, потом под ними, попытался стащить их вниз.

- Мешают? — ласково спрашивает она, разжимает свои объятия и кладёт кисти своих рук себе на бёдра.

Ещё секунда и те освободились от прикрывающей их ткани, после чего Шура снова всем телом прижимается к тебе. Глаза её закрыты, пальцы теребят твой, как называет его Ленка, пенис, поглаживают от кончика к корню и обратно. Потом в дело идёт её рот. Ты, Женя, подался всем телом назад.

- Что-то не так? — опять спрашивает она, поднимая голову и удивлённо глядя на тебя.

- Видишь ли, острота ощущений от движения твоих губ и языка гасится болью от прикосновения зубов.

- Что же делать?

Ты приклеиваешь свои губы к её открытым устам, и, как я смею предположить, ваши языки встречаются, начинается нежное противоборство. Освободив одну руку, ты опустил её вниз, чтобы, наверно, поглаживать низ живота, но когда пальцы проникают в промежность, быстро отдёргиваешь её назад.

- Что-то опять не так? — на сей раз в её вопросе мне показалась уже тревога, причём чуть ли не паническая.

- Ничего, дорогая, ничего… Просто мои возможности никак не соответствуют твоим ожиданиям… И это меня дополнительно угнетает…

- Что же делать?.. Да ты не расстраивайся особо… Давай лучше отдохнём, поспим немного…

- Я-то с удовольствием, — с готовностью соглашаешься ты. — Но каково-то тебе в таком состоянии?

- Обо мне не беспокойся. Ложись и закрывай глаза. Я сейчас свет погашу.

Шура поднимается с постели, подходит к двери и щёлкает выключателем. Наступает такая тьма, что ни зги не видно… Ложимся досыпать своё и мы. Верка гладит и целует меня, а я её. Так и засыпаем в объятиях друг друга… А когда забрезжил рассвет, разомкнули очи, пошли умылись и, на всякий случай, заглянули через дырочки к соседкам. И что же мы видим? Шура растерянно и недоумённо рассматривает, как из твоего, Женя, пистолета ей на ладони пульсирует сперма.

- Ой, прости меня, я уж собралась, было будить тебя, да не успела, — оправдывается она. — Пока вы с Аней храпели…

- Ну уж прям-таки и храпели!..

- Ну, похрапывали. А я глаз не могла сомкнуть.

- Понимаю твоё состояние, бедненькая!

- Я изнывала от… Не знаю, как выразиться…

- От неудовлетворённого возбуждения?

- Да… И мне вздумалось поиграть с твоими…

- Причиндалами, ты хочешь сказать?

- Ну да…

- И в этом занятии ты заметно продвинулась вперёд?

- Всё так… Но вот…

- Но вот воспользоваться его результатами не успела. Так? Да, а мне то в это время снилось, как меня ласкает некая дама, и я уже готов был войти в неё, но тоже не успел… Вот уж действительно: во сне видел, а на яву прозевал… Сколько сейчас времени?

- Около семи уже… Пора вставать…

- Пожалуй… Как жаль, что всё так печально кончилось.

- Не расстраивайтесь особенно, — неожиданно для них подала голос Аня. — Я тоже проснулась и почти всё слышала… Как говорится, ещё не вечер… А у нас в распоряжении будет ещё один, завтра. Не так ли?

- Уже сегодня, — поправила её Шура.

- Боюсь, милые дамочки, что не будет…

- Что так? Кому ты обещал его? Признавайся!..

- Мне предстоит сегодня после работы разговор на ту же тему, ради которой в Южный вызвали и ваших мужиков.

- Не всю же ночь они будут с тобой этот разговор вести?

- Надеюсь. Но как я себя после этого чувствовать буду, — одному богу известно.

- Вот мы тебя и утешим! Разве не так, Шур?

- Да какая вам-то от меня такого будет польза?

- А чего ты вдруг сразу заговорил о пользе? — это уже заговорила Шура. — Посочувствуем, может, слезу пустим…

- Вот именно, — решительно поддержала её Аня. — Ведь мы любим тебя не только потому, что ты классный мужик, каких поискать, но и за то, что ты человек хороший

- Милые вы мои! Ну что мне с вами делать? Обещать ничего не могу. Но о вашем приглашении буду помнить. Может, и воспользуюсь им… Сейчас трудно что-нибудь определённое обещать.

- Ну и ладно… Поднимаемся, завтракаем и разбегаемся. А там видно будет…

Встав с постели и схватив в охапку свою одежду, Аня уходит на кухню. За нею плетётся Шура. А ты, Женя, кажется, вдруг снова провалился в сон…»

- А он и теперь спит, — констатирует Вера.

- Буди его, — велит Нина. — Кто-то, кажется, к нам заявился… Стучат и в дверь, и в окно…