I

Тёплый сентябрьский ветерок лениво шевелил листву загородного парка, ласково гладил голые ланкины ноги, трепал её юбчонку и тихонько шуршал начинавшей опадать листвой. Ланка поминутно сбегала с тропы, чтобы сорвать очередной цветок – она плела венок. Котька широко шагал прямо по тропе, так что Ланка едва поспевала за ним. Они с Ланкой собрались дойти как можно дальше, до самого пруда, где Котька ещё никогда не был, а Ланка говорила, что была там давным-давно, лет восемь назад, когда её, тогда ещё пятилетнюю, папа донёс туда-обратно на плечах.

Вообще-то Котька был в этом парке всего второй раз, а Ланка – четвёртый или пятый. Котьку года два назад привозила сюда мама, они с сотрудниками приезжали на пикник. Но никуда далеко ни его, ни других детей тогда не отпустили, все они играли рядом на поляне, и котлькин неугомонный исследовательский дух не был удовлетворён.

Другое дело – сейчас. Их всем классом привезла на пикник кураторша, Вера Ивановна, никто за ними особо не следил, и можно было облазить хоть весь парк. Тем более, что Ланка ещё загодя рассказала Котьке про пруд. Где он располагается, Ланка точно не помнила, но Котька решил, что это и есть самое интересное – видно тяга к открытиям была занесена в него с молоком матери. Даром что и мать, и отец его были геологами.

Сразу после лёгкого завтрака они с Ланкой прихватили по куску хлеба – мало ли, сколько шагать придётся, парк-то огромный, гектаров пятьсот, а может и больше – и, пока остальные решали, играть в прятки или погонять мяч, пошли в импровизированную экспедицию.

Они прошли уже километра полтора, Ланка успела сплести венок себе и набирала цветов на котькин, а пруд всё не объявлялся. Она немного подустала, но, видя, как деловито и целенаправленно вышагивает Котька, не решалась предложить отдохнуть.

Наконец минутах в сорока ходьбы от их временного лагеря впереди сквозь стволы деревьев и частые кустарники мелькнула полоса воды. Котька ускорил шаг, но Ланка, обрадованная, что они нашли пруд и, получается, она правильно всё запомнила, обогнала его и вприпрыжку побежала к берегу.

Неожиданно она остановилась почти на самой кромке деревьев, где кончалась ровная тропа и местность крутым склоном сбегала к пруду, и растеряно обернулась в сторону Котьки. Котька быстро догнал её и спросил: – Что там?

Ланка молча показала на берег.

У самой воды на песочке на расстеленном покрывале, стоя на коленях, лицом друг к другу в жарком поцелуе прижались парень и девушка. При этом девушка одной рукой обнимала парня, а другая пряталась в его плавках. Парень одной рукой мял ей грудь под лифчиком купальника, а другую руку так же засунул девушке в плавки, только не спереди, как она, а сзади, и было видно, как он этой рукой гладит и мнёт её попу под купальником.

Котька судорожно сглотнул и ошарашено обернулся к Ланке. Та стояла, пригнувшись, как бы стараясь быть незамеченной, и, порозовев от смущения, всё-таки жадно смотрела на открывшуюся картину.

Котька сунул было пальцы в рот, чтобы свистом спугнуть любовную парочку, но Ланка тронула его за плечо, приложила палец к губам и замотала головой: – Не надо!

Она нагнулась ещё ниже, подобралась к самому излому склона и животом легла на траву, приготовившись подглядывать. Потом обернулась ко всё ещё стоявшему в растерянности Котьке и поманила его рукой. Котька тихо, так же пригнувшись, подобрался к ней и расположился рядом. Отсюда всё было видно, как с балкона в театре.

Парень вытащил руку из лифчика девушки и, проведя пальцами по её спине, медленно засунул сзади ей в плавки. Было видно, как он сжал в руках обе половинки её попы и, прижав девушку к своему животу, несколько раз резко поддал тазом взад-вперёд. Потом принялся медленно снимать с неё плавки. Девушка оторвалась от его губ и глухо выдохнула: – Лёнчик, не надо, увидит же кто-нибудь!

Он тихо засмеялся в ответ: – Пускай! Пусть завидуют! Я тебя люблю, я тебя хочу! – и снова впился в её губы.

Она пыталась сопротивляться, упёрлась руками в его грудь, но он крепко держал её одной рукой, а другой неумолимо стягивал плавки вниз. Обнажилась её беленькая попа, потом стали видны негустые кучерявые волосики внизу живота и, наконец, розоватая щель в самом низу, между слегка расставленных ног. Девушка всё ещё сопротивлялась, впрочем, не очень активно, а когда плавки спустились к самым коленкам и освободившаяся рука парня уверенно нырнула к ней между ног и начала дразнить её там, шумно выдохнула и обмякла, перестав сопротивляться.

Котька снова судорожно сглотнул и посмотрел на Ланку. Та жадно всматривалась в открывшееся действо, заметно стараясь ничего не пропустить. На Котьку она не смотрела.

Между тем, парень положил девушку на спину, совсем снял с неё плавки, ещё немного подразнил её щель пальчиком, потом спустил до колен свои плавки, обнажив свой инструмент, твёрдый, налитый кровью, торчащий вверх и готовый к бою. Ланка беспокойно заёрзала. Она закусила губу, глянула на Котьку невидящим взглядом и снова уставилась на парочку. Котькин инструмент тоже давно изготовился и мешал спокойно лежать на животе, но Котька стеснялся поправить его при Ланке.

Парень широко развёл ноги девушки в стороны и лёг на неё. Что у них там делается, стало не видно, но и так всё было ясно. Минут пять он качался на ней, целовал её губы, гладил и целовал её обнажившуюся грудь, а она постанывала с закрытыми глазами, и казалось, лежала неподвижно, и только голова её суматошно качалась из стороны в сторону. Потом она вдруг судорожно вцепилась пальцами в подстилку, ноги её напряглись, так что на них стали видны каждый мускул, каждая жилочка, она долго и тонко застонала: – Й-и-и-и-и-и-й-их, – несколько раз дёрнулась и затихла.

– Кончила… – тихо выдохнула Ланка.

Котька посмотрел на неё и обнаружил, что та лежит на боку, крепко зажав руку у себя между ног. Ланка перехватила его взгляд, смутилась и убрала руку.

Парень дёргался ещё пару минут, всё резче и яростнее, потом напрягся, задрожал и тоже затих. Они полежали ещё несколько минут соединённые, потом девушка заворочалась, парень отвалился от неё и перевернулся на спину. Он лежал со спущенными плавками, всем довольный, нисколько не стесняясь лежащей рядом девушки, а удовлетворённый аппарат его обмяк и скуксился и стал похож на махонький писюлёк любого мальчишки.

Котька лежал, ошарашенный увиденным, и не мог прийти в себя. Конечно, теоретически, так сказать, он всё это себе представлял, соседские, более старшие мальчишки просветили, но воочию этого никогда не видел и не очень представлял, как это делается. Да и вообще, что там есть у другой половины между ног, видел всего несколько раз, да и то только снаружи и не слишком близко, и устройство этого хозяйства представлял только в общих чертах. Впрочем, сейчас он тоже ничего особенного не увидел.

II

Ланка пришла в себя первой. Она поднялась с травы, отряхнула платье и тихо сказала каким-то чужим голосом: – Пойдём.

Котька поднялся, стараясь не поворачиваться к Ланке передом – действие на него всего увиденного ещё не закончилось и ему не хотелось, чтобы Ланка видела, как выпучились спереди его шорты.

Ланка направилась вдоль берега в сторону от любовной парочки. Она шла молча, потом повернулась и произнесла: – Давай искупаемся, что ли. – Помолчала немного и доверительно добавила: – А то у меня там всё мокро.

Котька крякнул от такой откровенности, у него там тоже было всё мокро, но он предпочитал об этом не распространяться.

Они прошли ещё метров двести, завернули за очередную излучину берега, так, что парочку стало не видно, и нашли место с песчаным пляжиком. Котька быстро скинул рубашку и шорты и остался в одних трусах. Плавок он не надел, купание на сегодня не намечалось, но трусы у него были почти спортивные, и можно было не стесняться. Тем более, что аппарат его уже пришёл в своё обычное состояние. Ланка стояла на берегу и раздеваться явно не торопилась. Она смотрела на Котьку несколько напряжённо и, казалось, на что-то решалась.

Котька нравился ей ещё с пятого класса, когда сразу после нового года появился в их классе, переведясь из другой школы. Жили они в соседних домах, через дорогу друг от друга и на улице встречались постоянно, часто играли в одной компании, в классе сидели на соседних партах, и она считала его своим другом. Другом он был настоящим, сколько раз выручал её, бывало, даже пытался защищать от чужих пацанов, за что иногда и бит бывал, никогда не трепался ни о ней, ни о ком другом и не хвастался своими успехами с кем бы то ни было. На неё, правда, он особого внимания не обращал, считал её просто подругой, одной из многих. Но всё равно…

Наконец Ланка отвела глаза в сторону и выдавила из себя: – У меня нет купальника.

Котька замер, ожидая продолжения. Она ещё помолчала и продолжила: – Отвернись, я разденусь.

У Котьки перехватило дух – она, что же, голой собирается купаться?! Он отвернулся и подождал, пока Ланка разденется, и повернулся только тогда, когда услышал, что она плюхнулась в воду. Быстро глянув на её платье, он разочаровано вздохнул: лифчика и трусиков рядом с платьем не было. Ланка купалась в них. Просто стеснялась, что это не купальник.

– Идём сюда! – Ланка стояла по грудь в воде, потом засмеялась и обдала его брызгами. Он быстро нырнул прямо с берега в её сторону и тут же упёрся руками в её живот, хотя она и попыталась отпрыгнуть в сторону, да вода не пустила. Ухватив её за ноги, он выпустил огромную кучу пузырей прямо под неё, потом вынырнул, снова нырнул и снова обдал её пузырями. Ланка весело взвизгивала и пыталась от него вырваться. Наконец, у неё это получилось, она нырнула и пропала. Котька закрутился на месте, не зная, откуда ждать нападения, но она просто отплыла ближе к берегу и встала на дно. Глубина там была небольшая, по пояс. Лифчик у Ланки был из тонкой белой материи и, намокший, стал совсем прозрачным. Через него была отчётливо видна полная ланкина грудь с тёмными крупными кругами вокруг розовых сосков.

Котька замер, поражённый. Ланка усмехнулась, снова нырнула и через несколько секунд больно боднула головой Котьке в пах.

Так они побесились минут пятнадцать, потом Ланка сказала: – Я сейчас, – отплыла немного в сторону, встала на дно и опустила руки вниз. Было заметно, что она спустила трусики и долго бултыхала руками в районе паха. Потом, как на в чём не бывало, вышла на берег и легла на траву. Трусики у неё были такие же белые и прозрачные, как и лифчик, и когда она выходила, было хорошо видно её круглую полную попочку.

Котька тоже вышел вслед за ней, и встал над ней, совершенно одеревеневший. Она лежала на спине с прикрытыми глазами, слегка разведя упругие полные ноги, и сквозь её мокрые прозрачные трусики были отлично видны и рыжеватые кудряшки волос, и пухленькие нижние губки, и даже самые половинки попочки, самый краешек. Она приоткрыла глаза, бросила на Котьку быстрый взгляд и тут же снова закрыла их. Щёки её порозовели, однако позы она не поменяла. Казалось, это стояние-лежание продолжалось бесконечно долго.

Наконец, Ланка открыла глаза совсем и невинно спросила: – Нравится?

Котька опять судорожно сглотнул и кивнул головой, сказать у него не получалось.

Ланка приподнялась, взяла Котьку за руку и потянула вниз: – Ложись.

Котька покорно лёг рядом, хотя и очень стеснялся: его аппарат снова выпирал и был настолько виден на фоне трусов, что спрятать его не было никакой возможности. Ланка легла, опёршись на локоть, и уставилась на это место. Потом вдруг взяла и качнула аппарат пальчиком под трусами. Котька дёрнулся.

Ланка убрала руку, долго смотрела Котьке в глаза, как будто они играли в гляделки, потом спросила: – Тебе понравилось?

Котька недоуменно посмотрел на неё.

– Ну, там, на берегу. Как они… – она замолчала, не зная, каким словом это назвать. – Я раньше никогда такого не видела.

– Я тоже, – Котька хотел это сказать спокойно, как обычно, но у него ничего не получилось, голос пропал и получился не голос, а какой-то хрип. Он прокашлялся и уже более спокойно произнёс: – Я тоже никогда раньше не видел.

Ланка снова качнула пальчиком его аппарат и вдруг спросила: – А у тебя уже молочко течёт? Из него.

Котька смутился – ну Ланка даёт! Взяла вот так и прямо в лоб и спросила. Он утвердительно кивнул, молочко оттуда у него текло уже давно, первый раз – почти полгода назад. Даже мать уже ругалась: трусы отстирывать приходилось.

– Я посмотрю? – спросила Ланка почти утвердительно и, пока он соображал, о чём это она, и приходил в себя от её бесстыдства, залезла рукой ему в трусы и вытащила аппарат на свет божий. Он тоже был уже довольно большой и торчал вертикально, как телеграфный столб. Ланка потрогала его двумя пальчиками, потом обхватила ладонью.

– Какой твёрдый, – сказала она с каким-то восхищением, что ли, потом добавила: – А я знаю, как сделать, чтобы молочко потекло.

Она провела ладошкой вверх-вниз, отчего шкурка на аппарате сдвинулась и обнажилась ярко-красная головка с щелочкой на самом конце.

– А нам так же, как они, нельзя, – произнесла она задумчиво, продолжая двигать ладошкой вверх-вниз, и не дожидаясь вопроса, пояснила: – Я же ещё пока девочка. Если мы так, как они, сделаем, папа узнает – убьёт!

Она замолчала, вздохнула, всё так же работая ладошкой, отчего Котькин аппарат чуть не трещал от распиравшей его крови, потом вдруг села.

– А ты в сализки играл когда-нибудь? – спросила она.

Котька недоуменно уставился на неё.

– Ну, в сосалки-лизалки?

Котька продолжал смотреть, ничего не понимая.

– Ну, это когда мальчик гладит у девочки там язычком, а девочка целует эту штуку, – она дёрнула его аппарат, – и они дразнят друг-друга, пока оба не кончат.

Котька отрицательно замотал головой.

– А хочешь поиграть? – ещё бы он не хотел!

Ланка встала над ним, быстро сняла лифчик и хотела уже спустить трусы, но передумала и сказала: – Сними ты!

Трясущимися руками Котька потянул её трусы вниз за нижний край. Они были мокрые и слезать не хотели. Тогда он взял их за резинку и скатал в жгут. Ланка стояла, раскинув руки, и смотрела в сторону. Она заметно стеснялась.

Когда трусы были сняты, она легла рядом с Виталькой лицом к его аппарату, а низом живота – к его лицу и широко развела ноги. Её щелка оказалась прямо у его глаз – прямо смотри, сколько хочешь, трогай руками, гладь, играй с ней! Такого Котька даже в своих ночных грёзах представить не мог. Ланка снова взяла его аппарат в ладошку, сдвинула шкурку вниз и поцеловала взасос, потом обхватила головку губками и пососала, как леденец. И где только научилась!

Котька провёл пальчиком по щелке, отчего Ланка дёрнулась, потом пальчиками приоткрыл её. Внизу щелки была небольшая дырочка, чуть выше – уж совсем маленькое отверстие, а вверху – довольно крупный, как небольшой жёлудь, бугорок.

“Ага, – подумал Котька, – это клитор.”

Про клитор он тоже знал от старших соседских мальчишек. Он осторожно потрогал бугорок пальцем. Ланка затрепетала. Она явно затащилась. Тогда Котька высунул язык и неторопливо провёл им от дырочки до бугорка. Ланку затрясло, она напряглась и принялась с остервенением сосать его аппарат, прямо, как младенец соску. Он провёл язычком назад, от бугорка до дырочки, потом раскрыл дырочку пальчиками, засунул в неё язык и начал двигать им вперёд-назад, также как давешний парень своим аппаратом. И почти сразу ноги Ланки крепко обхватили его голову, Ланка задёргалась и в рот Котьке ударила струя кисловатой, терпкой густой жидкости – Ланка бурно кончила. Котька тоже уже не мог терпеть, после двух-трёх засосов он схватил Ланку за голову и кончил прямо в неё, и держал так крепко, что она не могла освободиться от него, пока он не излился весь.

– Как быстро, – сказала она с сожалением, когда он, наконец, отпустил её, и она смогла выплюнуть изо рта его подарок. Котька хмыкнул, они были на таком взводе, что долго просто не получилось бы.

– А девчонки говорили, что можно долго, – капризно сказала Ланка, – погладь меня ещё!

– Давай сначала искупаемся, – сказал Котька, между ног у Ланки было очень липко и гладить там, а особенно лизать, было неприятно.

– Ладно, – легко согласилась Ланка, – только потом ещё погладишь.

Котька согласно кивнул головой.

Ланка залезла в воду прямо, как была, голая. Котька все-таки натянул трусы, Ланку он уже почти не стеснялся, но ведь недалеко ещё была та самая любовная парочка. Мало ли…


III

Они возвращались, когда солнце перевалило далеко за полдень. О том, что их могли потерять и за это может здорово влететь, они совсем не думали. Им было хорошо вдвоем, легко и свободно, как ещё никогда не было. Ланка снова отбегала от тропы и собирала цветы на виталькин венок и, наконец, доплела его и надела ему на голову. И внимательно посмотрев на него полуспросила-полусказала: – Мы теперь жених и невеста, да?

Они вдоволь набесились в воде, гоняясь друг за другом, и Котька вдоволь нахватался за все ланкины места, а она старалась и, наконец, стащила с него трусы, и те чуть не потерялись в воде, пока Ланка дразнила его аппарат ручкой, но всё-таки успела их поймать и выкинуть на берег. А потом вылезла греться и улеглась голая на траву пузом вверх, ногами к берегу, слегка раздвинув ноги и выставив на Котькино обозрение все свои прелести. А Котька стеснялся вылезти из воды голым и показаться перед ней со своим вздрюченным аппаратом, и она потешалась над ним и дразнила его, принимая самые невероятные позы.

А потом они снова с исступлением дразнили друг друга почти до потери сознания, до сумасшествия какого-то, когда мозги уже совсем ничего не соображают и хочется только прижиматься к чужому голому телу и гладить его, гладить, гладить…

И, наконец, совсем устав от необычных ласк, они просто лежали, обнявшись и прижавшись друг к другу крепко-крепко.

Уже когда они почти подошли к их временному лагерю, Ланка вдруг остановилась, взяла Котьку за руку и сказала: – Ты ведь никому не расскажешь, правда? – потом притянула к себе и крепко, совсем не по-детски поцеловала прямо в губы.